Бывшая супермодель Паулина Поризкова рассказала The New York Times о своем опыте жизни в разных странах и о роли женщины в разных культурных системах.
Раньше я считала, что от слова «феминист(ка)» веет неуверенностью. Женщина, которой необходимо доказать, что она равна с мужчиной, может точно так же громко кричать о том, что она умная или смелая. Если так и есть, тебе не нужно об этом говорить. Я так считала, поскольку тогда я была шведкой.
Мне было 9, когда я впервые вошла в шведскую школу. Из-за того что я недавно переехала из Чехословакии, то есть была иммигранткой, надо мной издевался какой-то мальчик. И тогда моя подружка, маленькая крошечная девочка, ударила его кулаком в лицо. Я была впечатлена. В моей прежней стране запуганная девочка жаловалась бы или плакала. Я оглянулась, чтобы увидеть реакцию моих новых одноклассников на подвиг моей подруги, но никто, казалось бы, и не обратил внимание. Не понадобилось много времени, чтобы понять, что в Швеции моя сила внезапно оказалась равной мужской.
В Чехословакии женщины возвращались домой после длинного рабочего дня, чтобы готовить, убирать и прислуживать своим мужьям. В ответ на это их обманывали, игнорировали и порой оскорбляли, как домашних животных. Но они были психически неустойчивыми домашними животными, такими как молочные коровы, которые могут взбеситься, если ты не знаешь, как именно с ними обращаться.
В Швеции работа по дому была поделена поровну. Вскоре мой отец также начал убирать и готовить. Почему? Он развёлся с моей матерью и женился на шведской женщине.
С приближением старшей школы мальчики хотели целовать нас и прикасаться к нам, и девочки превратись в группку великодушных королев, оказывающих благосклонность. Чем больше мальчики нас хотели, тем сильнее мы становились. Когда девочка решала подарить своё расположение, счастливчик веселился, а остальные ему завидовали. Клеймо «шлюхи»? А что такое «шлюха»?
Презервативами нас несомненно обеспечивали школьные медсестры. Сексуальное образование было построено таким образом, что мы научились опасаться венерических заболеваний и предохраняться от нежелательной беременности. Так же нам поведали о таких забавных вещах как мастурбация. Для девушки принятие ее сексуальности обозначало принятие своего тела, принятие себя. Женщины могут делать то же, что и мужчины, но также они могут, если пожелают, вынашивать детей. Слово «феминист(ка)» считается устаревшим; больше нет необходимости в его использовании.
Когда я в 15 лет переехала в Париж, чтобы работать моделью, первое, что меня поразило, это то, насколько иначе там ведут себя мужчины. Они открывали мне двери, хотели заплатить за мой ужин. Они, должно быть, считали меня слишком слабой или глупой для того, чтобы позаботиться о себе.
Вместо чувства радости я ощущала превосходство над собой. Я утверждала свою силу так как научилась этому в Швеции: будучи сексуально уверенной. Но это не работает с французскими мужчинами. На вечеринке я обратила внимание на симпатичного незнакомца и потом долго танцевала с ним, чтобы дать ему понять, что он был избранным. Как всегда, он сбегал. И если он не убегал, то спрашивал: сколько он должен.
Во Франции у женщин нет силы, но есть секретное оружие – ножик. Все это была манипуляция: сексуальная лиса, заманивающая мужчину исполнять ее приказания. Так продолжалось до тех пор, пока в 18 лет я не переехала в Соединенные Штаты и не влюбилась в американца. Тогда я по-настоящему поменяла свои культурные предпочтения.
Оказалось, большинство людей в Америке не считают секс здоровой привычкой или средством получения выгоды. Если я упоминала мастурбацию, их уши краснели. Оргазмы? Мужчины делали грязные замечания, в то время как женщины молчали. Существовала тонкая грань между личным и постыдным. Мой гинеколог разговаривал о погоде, во время осмотра, как будто я викторианская дева, которая, пожалуй, не знает, где находятся ее придатки.
В Америке женское тело, кажется, принадлежит всем, кроме неё самой. Ее сексуальность принадлежит её мужу, ее самооценка принадлежит ее социальным кругам, а её матка принадлежит государству. Она должна быть и матерью, и любовницей, и карьеристкой (относительно зарплаты), одновременно оставаясь вечно молодой и стройной. В Америке влиятельные мужчины были желанными. Влиятельные женщины должны были быть желанными. Это коснулось и меня.
В Чешской республике прозвища для женщин, будь они слащавыми или оскорбительными, относились к категории животных: маленький жучок, котёнок, старая корова, свинья. В Швеции женщины – королевы вселенной. Во Франции женщины – коварные сокровища или объекты, нагоняющие страх. Хорошо это или плохо, но в этих странах женщина знает своё место.
Но американской женщине говорят, что она может делать все, что угодно, и потом сбивают ее с ног как раз в тот момент, когда она это доказывает. В период адаптации к своей новой стране моя сила шведской женщины начала увядать. Я объединила вокруг себя женщин, которые изо всех сил стараются жить полной жизнью, но терпят неудачи. Теперь мне не осталось ничего, как вытянуть слово «феминист(ка)» из пыльного ящика и отполировать его.
Меня зовут Паулина Поризкова, и я феминистка.
Автор перевода: Виктория Северин
