Когда мы сидим на обшарпанном и нагретом солнцем бордюре, я думаю всего ни о чем. Вокруг — спокойствие, большие дома из красного кирпича, одна дорога и осенний ветер.
Воздух наполнен теплом. Не от солнца, вовсе не от него.
Наши стоптанные кроссовки стучат в унисон, шнурки рвутся в такт рвущемуся времени и правилам, сорванные голоса знают цену молодости.
Мы держимся за руки, пока мир не заткнётся. Кто-то играет на гитаре, кто-то неумело поет.
Кто-то пинает мяч за соседский забор, и мы бежим. Сбегаем, не собрав чемоданы, в нашу личную молодость.
И каждый крик сродни вдоху, улыбка — выдоху. Чёрт, мы с тобой настолько мелочны, ты хоть догадываешься? Мы ведь отдали бы друг за друга самые последние деньги и шли бы до дома пешком по сухому горячему асфальту.
Босиком. Босиком родились, босиком и рванём, а что дальше — нет чертовой разницы.
Мы делим с тобой календарь, вдыхаем каждое утро запах горелой свободы, пинаем камни, перебегая дороги, проезжающие машины и фургоны треплют волосы, ветер бьёт в спину.
Внутри нас горят ярчайшие светофоры.
Мы прошиваем себя этим, запечатывая всё хной на руках. Мы живём, откидываясь на тёплый асфальт, пачкая в гуаши брюки и щёки.
Мы не можем иначе, мы устроены обычно, по умолчанию. Мы с тобой по-другому пока что не умеем — мы слишком молоды и глупы.
Но ведь нам большего и не надо.
В теплой темноте вечера потухает огонек призрачной радости, что идёт по нашим следам, мягко смеясь, ватные ноги, разодранные колени. Струны гитары помнят пальцы, а водители помнят идиотов, лежащих посреди дороги.
«Но идиотов не жалко», — вторят те, сигналя нам раз за разом.
Туман прячет в себе наши улыбки.
И липнет к нам даже воздух, просит забрать с собой, цепляется за ноги.
Укусы пчелы, украденный плед, морс, наши глупые обещания, неприятно нагретая солнцем кола и футболка ядовито-жёлтого цвета, радиоволны, электропровода над полем и сломанные велосипеды.
Как в старом ретро фильме или калейдоскопе. И, сидя на асфальте, мы держали в руках не камни, мы держали целую жизнь размером с кончик ногтя.
Цитируя «собор Парижской Богоматери»:
«Мы плюнули в лица нашим богам, чтобы стать достойными ада».
Словно разделись живьём в этой глупой гонке за мелочью за простым человеческим счастьем.
Пока читали вслух бранные стихи Лермонтова, срывая горло, пока перекрикивали поезда, пока смеялись неприлично громко и пока уродливо рыдали. Дрожать — хорошо, смеяться — ещё лучше, пока вздох за вздохом и касание за касанием. Мы горели под дождём, и он пах пастилой и барбарисом.
Обнажались голыми проводами.
И наша молодость прилипает к рукам, течет по локтям, как растаявший шоколад.
Когда я шагаю к тебе по упавшим листьям в придорожный магазинчик «Заря», меня ни деньги, ни профессия — ничего, совершенно ничего не тревожит.
Люди ведь любят, это им свойственно по умолчанию.
Никогда не признаюсь, но я люблю тоже.
Авторка: Палтус
